bow wow
Дэхён никогда не знал, что делать с истериками Химчана, с этими его глухими уходами в себя, или откровенными разговорами на кухне по ночам.
Он не утешал, не говорил, что все будет хорошо, не мог. Он мог всего лишь не сводить глаз с любимого хёна и слушать, теряясь в чужих мыслях, растворяясь там.
Дэхён был уверен, что ничем не помогает Химчану, но ольджан все равно упорно шел к нему раз за разом, что-то рассказывая, объясняя, делясь глухой тоской и чувством невыносимого одиночества.
А потом приходил Ёнгук.
Он легко обнимал Химчана, поглаживал по спине, и уводил спать, чтобы наутро Ким Химчан снова становился собой.
Лидер кивал Дэхёну, благодарил глазами, и они уходили.
И Химчан никогда не оборачивался. Потому что это было правильно.
И тогда Дэхён залезал к Ёндже под одеяло, прижимал холодные руки к его пояснице и утыкался носом в шею, чувствуя теплую руку на талии.
Он возвращался в свою вселенную.
Он не утешал, не говорил, что все будет хорошо, не мог. Он мог всего лишь не сводить глаз с любимого хёна и слушать, теряясь в чужих мыслях, растворяясь там.
Дэхён был уверен, что ничем не помогает Химчану, но ольджан все равно упорно шел к нему раз за разом, что-то рассказывая, объясняя, делясь глухой тоской и чувством невыносимого одиночества.
А потом приходил Ёнгук.
Он легко обнимал Химчана, поглаживал по спине, и уводил спать, чтобы наутро Ким Химчан снова становился собой.
Лидер кивал Дэхёну, благодарил глазами, и они уходили.
И Химчан никогда не оборачивался. Потому что это было правильно.
И тогда Дэхён залезал к Ёндже под одеяло, прижимал холодные руки к его пояснице и утыкался носом в шею, чувствуя теплую руку на талии.
Он возвращался в свою вселенную.